Залез Муравей на березу. Долез до вершины, посмотрел вниз, а там, на земле, его родной муравейник чуть виден.
Муравьишка сел на листок и думает: "Отдохну немножко – и вниз”.
У муравьев ведь строго: только солнышко на закат, – все домой бегут. Сядет солнце, – и муравьи все ходы и выходы закроют – и спать. А кто опоздал, тот хоть на улице ночуй.
Солнце уже к лесу спускалось.
Муравей сидит на листке и думает: "Ничего, поспею: вниз ведь скорей”.А листок был плохой: желтый, сухой. Дунул ветер и сорвал его с ветки. Несется листок через лес, через реку, через деревню. Летит Муравьишка на листке, качается – чуть жив от страха. Занес ветер листок на луг за деревней да там и бросил. Листок упал на камень, Муравьишка себе ноги отшиб. Лежит и думает: "Пропала моя головушка. Не добраться мне теперь до дому. Место кругом ровное. Был бы здоров – сразу бы добежал, да вот беда: ноги болят. Обидно, хоть землю кусай”. Смотрит Муравей: рядом Гусеница-Землемер лежит. Червяк червяком, только спереди – ножки и сзади – ножки. Муравьишка говорит Землемеру: – Землемер, Землемер, снеси меня домой. У меня ножки болят. – А кусаться не будешь? – Кусаться не буду. – Ну садись, подвезу. Муравьишка вскарабкался на спину к Землемеру. Тот изогнулся дугой, задние ноги к передним приставил, хвост – к голове. Потом вдруг встал во весь рост, да так и лег на землю палкой. Отмерил на земле, сколько в нем росту, и опять в дугу скрючился. Так и пошел, так и пошел землю мерить. Муравьишка то к земле летит, то к небу, то вниз головой, то вверх. – Не могу больше! – кричит. – Стой! А то укушу! Остановился Землемер, вытянулся по земле. Муравьишка слез, еле отдышался. Огляделся, видит: луг впереди, на лугу трава скошенная лежит. А по лугу Паук-Сенокосец шагает: ноги как ходули, между ног голова качается. – Паук, а Паук, снеси меня домой! У меня ножки болят. – Ну что ж, садись, подвезу. Пришлось Муравьишке по паучьей ноге вверх лезть до коленки, а с коленки вниз спускаться Пауку на спину: коленки у Сенокосца торчат выше спины. Начал Паук свои ходули переставлять – одна нога тут, другая там; все восемь ног, будто спицы, в глазах у Муравьишки замелькали. А идет Паук не быстро, брюхом по земле чиркает. Надоела Муравьишке такая езда. Чуть было не укусил он Паука. Да тут, на счастье, вышли они на гладкую дорожку. Остановился Паук. – Слезай, – говорит. – Вон Жужелица бежит, она резвей меня. Слез Муравьишка. – Жужелка, Жужелка, снеси меня домой! У меня ножки болят. – Садись, прокачу. Только успел Муравьишка вскарабкаться Жужелице на спину, она как пустится бежать! Ноги у нее ровные, как у коня. Бежит шестиногий конь, бежит, не трясет, будто по воздуху летит. Вмиг домчались до картофельного поля. – А теперь слезай, – говорит Жужелица. – Не с моими ногами по картофельным грядам прыгать. Другого коня бери. Пришлось слезть. Картофельная ботва для Муравьишки – лес густой. Тут и со здоровыми ногами – целый день бежать. А солнце уж низко. Вдруг слышит Муравьишка, пищит кто-то: – А ну, Муравей, полезай ко мне на спину, поскачем. Обернулся Муравьишка – стоит рядом Жучок-Блошачок, чуть от земли видно. – Да ты маленький! Тебе меня не поднять. – А ты-то большой! Лезь, говорю. Кое-как уместился Муравей на спине у Блошачка. Только-только ножки поставил. – Влез? – Ну, влез. – А влез, так держись. Блошачок подобрал под себя толстые задние ножки – а они у него как пружинки, складные – да щелк! – распрямил их. Глядь, уж он на грядке сидит. Щелк! – на другой. Щелк! – на третьей. Так весь огород и отщелкал до самого забора. Муравьишка спрашивает: – А через забор можешь? – Через забор не могу: высок очень. Ты Кузнечика попроси: он может. – Кузнечик, Кузнечик, снеси меня домой! У меня ножки болят. – Садись на загривок. Сел Муравьишка Кузнечику на загривок. Кузнечик сложил свои длинные задние ноги пополам, потом разом выпрямил их и подскочил высоко в воздух, как Блошачок. Но тут с треском развернулись у него за спиной крылья, перенесли Кузнечика через забор и тихонько опустили на землю. – Стоп! – сказал Кузнечик. – Приехали. Муравьишка глядит вперед, а там широкая река: год по ней плыви – не переплывешь. А солнце еще ниже. Кузнечик говорит: – Через реку и мне не перескочить: очень уж широкая. Стой-ка, я Водомерку кликну: будет тебе перевозчик. Затрещал по-своему, глядь – бежит по воде лодочка на ножках. Подбежала. Нет, не лодочка, а Водомерка-Клоп. – Водомер, Водомер, снеси меня домой! У меня ножки болят. – Ладно, садись, перевезу. Сел Муравьишка. Водомер подпрыгнул и зашагал по воде, как посуху. А солнце уж совсем низко. – Миленький, шибче! – просит Муравьишка. – Меня домой не пустят. – Можно и пошибче, – говорит Водомер. Да как припустит! Оттолкнется, оттолкнется ножками и катит-скользит по воде, как по льду. Живо на том берегу очутился. – А по земле не можешь? – спрашивает Муравьишка. – По земле мне трудно, ноги не скользят. Да и гляди-ка: впереди-то лес. Ищи себе другого коня. Посмотрел Муравьишка вперед и видит: стоит над рекой лес высокий, до самого неба. И солнце за ним уже скрылось. Нет, не попасть Муравьишке, домой! – Гляди, – говорит Водомер, – вот тебе и конь ползет. Видит Муравьишка: ползет мимо Майский Хрущ – тяжелый жук, неуклюжий жук. Разве на таком коне далеко ускачешь? Все-таки послушался Водомера. – Хрущ, Хрущ, снеси меня домой! У меня ножки болят. – А ты где живешь? – В муравейнике за лесом. – Далеконько... ну, что с тобой делать? Садись, довезу. Полез Муравьишка по жесткому жучьему боку. – Сел, что ли? – Сел. – А куда сел? – На спину. – Эх, глупый! Полезай на голову. Влез Муравьишка Жуку на голову. И хорошо, что не остался на спине: разломил Жук спину надвое, два жестких крыла приподнял. Крылья у Жука точно два перевернутых корыта, а из-под них другие крылышки лезут, разворачиваются: тоненькие, прозрачные, шире и длиннее верхних. Стал Жук пыхтеть, надуваться: "Уф! Уф! Уф!” Будто мотор заводит. – Дяденька, – просит Муравьишка, – поскорей! Миленький, поживей! Не отвечает Жук, только пыхтит: "Уф! Уф! Уф!” Вдруг затрепетали тонкие крылышки, заработали. "Жжж! Тук-тук-тук!..” – поднялся Хрущ на воздух. Как пробку, выкинуло его ветром вверх – выше леса. Муравьишка сверху видит: солнышко уже краем землю зацепило. Как помчал Хрущ – у Муравьишки даже дух захватило. "Жжж! Тук-тук-тук!” – несется Жук, буравит воздух, как пуля. Мелькнул под ним лес – и пропал. А вот и береза знакомая, и муравейник под ней. Над самой вершиной березы выключил Жук мотор и – шлеп! – сел на сук. – Дяденька, миленький! – взмолился Муравьишка. – А вниз-то мне как? У меня ведь ножки болят, я себе шею сломаю. Сложил Жук тонкие крылышки вдоль спины. Сверху жесткими корытцами прикрыл. Кончики тонких крыльев аккуратно под корытца убрал. Подумал и говорит: – А уж как тебе вниз спуститься, – не знаю. Я на муравейник не полечу: уж очень больно вы, муравьи, кусаетесь. Добирайся сам, как знаешь. Глянул Муравьишка вниз, а там, под самой березой, его дом родной. Глянул на солнышко: солнышко уже по пояс в землю ушло. Глянул вокруг себя: сучья да листья, листья да сучья. Не попасть Муравьишке домой, хоть вниз головой бросайся! Вдруг видит: рядом на листке Гусеница Листовертка сидит, шелковую нитку из себя тянет, тянет и на сучок мотает. – Гусеница, Гусеница, спусти меня домой! Последняя мне минуточка осталась – не пустят меня домой ночевать. – Отстань! Видишь, дело делаю: пряжу пряду. – Все меня жалели, никто не гнал, ты первая! Не удержался Муравьишка, кинулся на нее да как куснет! С перепугу Гусеница лапки поджала да кувырк с листа – и полетела вниз. А Муравьишка на ней висит – крепко вцепился. Только недолго они падали: что-то их сверху – дерг! И закачались они оба на шелковой ниточке: ниточка-то на сучок была намотана. Качается Муравьишка на Листовертке, как на качелях. А ниточка всё длинней, длинней, длинней делается: выматывается у Листовертки из брюшка, тянется, не рвется. Муравьишка с Листоверткой всё ниже, ниже, ниже опускаются. А внизу, в муравейнике, муравьи хлопочут, спешат, входы-выходы закрывают. Все закрыли – один, последний, вход остался. Муравьишка с Гусеницы кувырк—и домой! Тут и солнышко зашло. | 
