Новости

Второй год в штатном режиме выпускники школ будут сдавать ЕГЭ. Однако подготовка к единому госэкзамену в реальности выходит из штатной ситуации. Школьное образование в одиннадцатом классе превращается в натаскивание. Об этом говорят педагоги. С этим не соглашаются разработчики КИМов. Кто прав и что делать? Точки над i попытались расставить участники «круглого стола» Дискуссионного клуба «Учительской газеты».

Ольга МАКСИМОВИЧ, заместитель главного редактора «Учительской газеты»: — Разработчики КИМов утверждают: чтобы сдать ЕГЭ, достаточно освоить школьную программу. В то же время в школах, особенно во второй половине 11-го класса, идет реальный процесс натаскивания. ЕГЭ выдавливает нормальный процесс обучения. Налицо явное противоречие. Разработчики лукавят?

Ирина ДОБРОТИНА, учитель русского языка московского культурологического лицея №1310, лауреат конкурса «Учитель года России-2002»:  — Чтобы сдать ЕГЭ на «3», школьной программы достаточно. Но вопрос в том, что детей, ориентированных на поступление в вузы, особенно престижные, пересчитанная на баллы тройка не устраивает. «4» и «5» — это уже задания повышенного уровня: часть В и С, написание сочинения. Сочинение традиционно самая сложная часть, могу подтвердить это на примере работы в онлайн-школе, которая в марте открылась на сайте «Учительской газеты». Школа бесплатная, дистанционная, всероссийская и объединяет ребят из разных регионов и школ страны. Так вот, как только на занятиях этой школы я стала предлагать выпускникам задания, где необходимо подобрать аргументы и написать небольшое сочинение, снизилось как количество присылающих выполненные домашние работы, так и качество этих работ. Я не ставлю под сомнение, что учителя, которые занимаются со своими учениками каждый день у доски в классах, работают, а не халтурят, но вопрос остается открытым. Школьного времени на подготовку к тому, чтобы ребенок сдал ЕГЭ выше тройки, не хватает. И здесь возникает слово «натаскивание» — неприятное, потому что явно имеет негативное значение. Должна сказать, если тупо решать с детьми тесты, ничего, кроме отвращения к предмету, за 10-11-й класс мы не получим. Я говорю детям и родителям: «Вряд ли в реальной жизни за порогом школы вам потребуется выбирать один правильный ответ из предложенных трех. Вы должны уметь правильно говорить, писать, аргументированно доказывать свою точку зрения, и натаскиванием здесь проблему не решить, нужна ювелирная работа с каждым учеником, на которую не всегда у педагога хватает времени на уроке».

Дмитрий ПАЛАГИН, учитель русского языка и литературы, заместитель директора по учебно-воспитательной работе школы №14, Сергиев Посад, Московская область:  — В 11-м классе, особенно во втором полугодии, у нас процентов на семьдесят начинается натаскивание, причем связано оно не только с тем, что ребенок должен сдать ЕГЭ. Дело в том, что учителя отвечают за качество успеваемости учащихся и есть коэффициенты, которые во многом определяют и статус учителя, и отчасти его зарплату. Поэтому себе дороже заниматься творчеством и программой в чистом виде. Удобнее и разумнее натаскивать, что, конечно, с нормальным изучением предмета ничего общего не имеет. И хотя ЕГЭ по русскому языку по сравнению с другими предметами, я считаю, наиболее отработан, это не снимает проблему разрыва школьной программы и 
КИМов. Разработчики вообще имеют в виду каких-то абстрактных идеальных детей. А настоящие дети сейчас мало читают и аргументы на экзамене приводят одни и те же из брошюр-шпаргалок с сокращенными произведениями. Что ЕГЭ проверяет, особенно в части С, вообще трудно сказать... 
Причем проблема начинается не только с ЕГЭ, но уже в 9-м классе с ГИА — государственной итоговой аттестацией. Там тоже предлагаются задания, рассчитанные на какого-то абсолютизированного учащегося, который великолепно начитан и у которого высочайшая мотивация к учебе.

Ирина ДОБРОТИНА: — Вы правы, что наш экзамен один из самых отработанных и устоявшихся. Но я не понимаю, почему стоит вопрос о том, чтобы понизить вам коэффициент, как учителю. Ведь, согласитесь, результаты ЕГЭ не единственный показатель работы учителя. Есть олимпиады, есть участие в исследовательских работах, есть масса возможностей проявить себя и вам, и детям. Часть С действительно самая сложная, но она все-таки дает простор для творчества.

Дмитрий ПАЛАГИН: — А можно ли говорить о творчестве, когда на ЕГЭ такие высокие ставки — будущее ребенка? Я бы в таком формате творчеством заниматься не стал. Я беру на себя ответственность за подготовку своих учеников к экзамену, меня не устраивает выхолащивание предмета, но это так или иначе происходит. 

Вадим МУРАНОВ, учитель физики школы №19, победитель конкурса «Учитель года России-2009», Ногинск, Московская область:  — Разработчики КИМов ничего общего со школой не имеют, за исключением каких-то отдельных понятий. Дело в том, что ЕГЭ и исследовательская работа принципиально разные вещи. Заниматься в 11-м классе исследовательской работой, особенно на обязательных для ЕГЭ предметах, стало бессмысленным. На физике я еще могу это делать, потому что ее выбирают 3-4 человека из класса и есть возможность дополнительно заниматься с ними, при этом продолжая творческую и исследовательскую деятельность. Конечно, учителя пытаются, как говорил Дмитрий, в себе это творчество не убить, но ситуация такова, что по большей части все-таки происходит натаскивание.
Еще я с удивлением услышал цифры по России, что в этом году желающих сдать физику стало на 15 процентов больше. В Московской области количество выбравших этот предмет по сравнению с прошлым годом снизилось в два раза.

Галина ЕРШОВА, учитель химии лицея №2, Ступинский муниципальный район, Московская область:  — Экзамен по химии в целом по стране сдают достаточно хорошо. Потому что выбирают те, кому нужно. Но вся проблема в том, что у нас ранняя профилизация и дети еще не определились, что им надо в жизни. В старшем звене в нашем лицее три класса — один час химии, два часа химии и три часа химии. Это разные профили. Если ребенок в режиме три часа в неделю мотивированно изучал химию, его знаний будет достаточно, чтобы сдать химию без репетитора и натаскивания. Если он в течение двух лет изучал предмет в режиме один час в неделю, то уже никакого времени для качественного обучения здесь нет, час в неделю — это сказки по химии. Хотя в отличие от коллег я 
КИМами по своему предмету очень довольна. Дети выполняют репетиционные задания, и получается истинная картина: кто хорошо учится, тот получает высокие результаты, и наоборот. Я бы именно так и оценила своих учеников. Профилизация дает им разные возможности. Да и вообще профильное обучение — разумная мысль: индивидуальная траектория, вторая половина дня, специально скомплектованные группы заинтересованных детей, где с ними можно не в режиме натаскивания, а с творческим подходом работать. Но по факту эта идея у нас не работает. Поэтому дети, выбравшие химию на ЕГЭ, практически стопроцентно проходят через репетитора. Репетиторство теперь перетекло в школьную плоскость, школьный учитель находится ближе к содержанию КИМов и может натаскать ребенка.

Ольга МАКСИМОВИЧ:  — Как все-таки избежать натаскивания в 11-м классе, это вообще возможно?

Вадим МУРАНОВ:  — Для учителей физики, у которых 6 часов предмета в неделю, это возможно. Им времени хватает. Но когда у вас три часа в неделю, можно только, не углубляясь, затронуть понятийный аппарат, и автоматически включается натаскивание. Получается, когда ребенок попадает в класс с повышенным количеством часов на изучение предмета, когда он мотивирован, ситуация нормализуется.
Я работаю в школе с гуманитарным уклоном, с углубленным изучением иностранных языков, но там тоже есть дети, которые решают после 11-го класса поступать в технические вузы. У них в 10-х и 
11-х классах было 3 часа физики в неделю, а ведь обычно вообще бывает 2 часа! Попробуйте здесь обойтись без натаскивания.
Иван ФЕДОРОВ, учитель истории школы №4, Дмитров, Московская область:  — Я могу сказать однозначно: школьной программы недостаточно, чтобы сдать ЕГЭ по обществознанию на «4» и «5». Объясняется очень просто: в школьном курсе, если это общеобразовательный класс, не изучаются право и экономика. Это самые болезненные элементы ЕГЭ. Без спецподготовки ребенок сдать ЕГЭ не в состоянии, потому что там есть термины и понятия, взятые из академического права и экономики. Для школы это непреодолимый разрыв. Да, экономику и право целенаправленно преподают в профильных классах, но профильные классы есть не везде. А когда в кодификаторе этого года появилось понятие «арбитражный процесс», который изучается на старших курсах юридических вузов, и когда разработчики КИМов повышают планку, включая задания повышенной сложности, то какой результат на экзаменах можно ждать от детей? Разработчики КИМов абсолютно оторваны от школьной практики. На «3» дети сдать ЕГЭ могут. Но если в планах поступление в престижный вуз, возникает проблема. Многого из того, что спрашивают КИМы, нет не только в учебнике Боголюбова, Лазебниковой, но и в курсах школьной экономии и права. Интересно, что один из разработчиков на вопрос, что делать в таком случае, ответил мне: «А библиотеки на что? Мы специально поднимаем планку, чтобы дети пошли в библиотеку и доработали некоторые темы, чтобы у них возник мотив учиться...» Вы представляете себе одиннадцатиклассника, который самостоятельно пойдет в библиотеку и будет дорабатывать там темы по экономике и праву?

Ольга МАКСИМОВИЧ:  — Скорее он пойдет к репетитору.

Иван ФЕДОРОВ:  — Вот именно. Так что непонимание между школьными педагогами и предметными комиссиями по ЕГЭ существует. Мы с этими людьми встречаемся, но к консенсусу прийти не можем. От школы они оторваны. Есть и другой момент. Чтобы попасть в федеральный комплект, учебники проходят серьезную экспертизу. Как правило, учебники пишут люди, авторитет которых многократно проверен годами. А скажите, коллеги, вы в состоянии назвать членов предметной комиссии по своим предметам? Насколько они профессиональны и авторитетны, как проявили себя в науке? Когда они выдают продукт для школ — КИМы, ФИПИ вроде бы проверяет их качество, но проходят ли они такую же серьезную экспертизу, какой подвергаются обыкновенные школьные учебники? Судя по их качеству, большой вопрос... 
В предметных комиссиях не хватает практикующих учителей, которые бы не пропустили неадаптированные тексты в части С по обществознанию. Эти тексты даже меня, опытного человека (я уже 5 лет являюсь экспертом по проверке ЕГЭ по обществознанию), ставят в тупик. Я не могу их интерпретировать, они написаны чрезвычайно сложным языком. Что же удивляться, что в итоге ЕГЭ сломал логику школьной жизни в 10-м и особенно в 11-м классе? Все наши усилия, а ведь школа выполняет не только обучающую, но и воспитательную задачу, ЕГЭ ломает. Школьная жизнь стала однобокой с ярко выраженной ориентацией на подготовку к ЕГЭ. 

Ольга МАКСИМОВИЧ:  — У нас сегодня есть хорошая возможность предметно поговорить о новых КИМах по математике, потому что на «круглом столе» присутствует один из разработчиков. И вопросов за время обсуждения к нему сформулировано уже немало. Иван Валерьевич, расскажите, какую экспертизу проходили новые КИМы? Как вы считаете, они действительно отражают школьную программу? 

Иван ЯЩЕНКО, проректор Московского института открытого образования:  — Я сам работаю в школе и с очень многим в выступлении коллеги согласен, например, с тем, что КИМы должны проходить тщательную экспертизу, что в предметных комиссиях должны быть учителя и люди, имеющие вес в науке. Но, как мне кажется (я в ФИПИ человек новый и с этого года возглавляю предметную комиссию по математике), в целом все-таки такие люди в комиссиях есть. Именно по этим соображениям и шла разработка новых КИМов по математике. Научным руководителем группы является член-корреспондент РАН, известный логик, математик Алексей Львович Семенов. Я возглавляю предметную комиссию. Про себя могу сказать следующее: я руковожу методической службой Москвы в течение 12 лет и работаю в школе. В нашей комиссии половину группы составляют учителя, причем один из них сельский. Другая половина — вузовцы, они тоже представляют весь спектр — педвузы, технические, ведущие вузы. Когда создавалась концепция новых КИМов, то в ее разработке участвовал Совет ректоров вузов во главе с Виктором Антоновичем Садовничим, который сам прорешал весь вариант, как и Валерий Васильевич Козлов, вице-президент Российской академии наук. Разработка КИМов шла максимально открыто. В октябре прошлого года мы выложили все задачи в Интернете. Обсуждали их с учителями. Потом в декабре, когда уже собирались, как мы их называем, боевые варианты, мы комплектовали их из того банка, который есть в Сети, включали задачи, не вызвавшие замечаний и вопросов. В итоговом варианте мы только числа поменяли в заданиях. Часть А — задачи с выбором ответов — мы вообще убрали. Они не в нашей традиции, появились вслед за ЕГЭ и, к сожалению, успели проникнуть даже в начальную школу. Плюс мы резко упростили экзамен. Потому что если мы хотим, чтобы экзамен сдавался честно, то для этого надо обеспечить условия. Задачи должны быть такие, чтобы родитель понимал, за что ребенок не получает аттестат. Не за логарифмы, а за вполне жизненные задачи. Такие, например. Билет стоил 15 рублей, подорожал на 20 процентов, сколько билетов теперь можно купить на 100 рублей? Или врач прописал вам лекарство, которое нужно пить по три таблетки в течение недели. В упаковке 6 таблеток. Сколько упаковок вам нужно купить? Мы проводили массовые апробации в Интернете, в последней участвовали 250 тысяч человек, так вот оказалось, что эти практические задачи решают хуже, чем, например, логарифмическое уравнение. Потому что здесь надо прочитать и понять условия, а там действовать, как обезьянка. Так что проблема натаскивания — проблема не только часов. Мы, математики, тоже регулярно просим увеличить количество часов на изучение предмета. Это проблема программы и эффективного использования времени, отведенного на математику в школе. Мы реально по математике не выполняем заказ общества на базовом уровне. Это во многом было связано с тем, что наши школьные программы были сориентированы в старшей школе на алгебру и начала анализа и экзамен проверял именно их. И все ориентировались на то, чтобы вбить в головы детям, которые не умеют решать простейшую задачу на проценты, понятие интеграла. Теперь второй год у нас экзамены по математике, а не по алгебре и началам анализа. И первый год новые КИМы по математике, проверяющие навыки и знания детей от первого до последнего класса. И нужно найти в себе силы и научить ребят материалам 5-го и 6-го классов, если они их подзабыли. Сейчас в школах больше свободы. Давайте научимся ею пользоваться. Теперь школа может сама определять свою образовательную программу. Понятно, что школы должны административно и нормативно перестроиться, чтобы этим эффективно пользоваться, но этот — практический — компонент экзамена, как мне кажется, сдвигает массовое математическое образование в нужную сторону и задает правильный акцент. Коллега критиковал КИМы по обществознанию, я не берусь здесь судить, но в отношении КИМов по математике могу заявить: то, что мы делаем, четко в рамках школьной программы. 
Если математика ребенку не нужна в вуз и он нормально учился в школе, он вообще без проблем сдаст ЕГЭ.

Наталья ПОПОВА, учитель математики школы №18, Москва: — А если ученик до 9-го класса не получил базовых навыков, вы думаете, что он за два года их получит? Мы ведь берем в 10-й класс всех — и сильных учеников, и тех, кто учиться не хотел. Таким, чтобы сдать экзамен, придется заниматься с репетитором, иначе вместо аттестата будет справка...

Иван ЯЩЕНКО:  — Ребята из вечерних школ, по результатам апробации наших 
КИМов, сдают экзамен лучше, чем старый. Потому что условия задач связаны с реальной жизнью, а не абстрактны, как раньше. Вот еще пример: есть стоимость проезда из Москвы в Санкт-Петербург, и надо посчитать стоимость поезда трех человек. Все как в жизни...

Наталья ПОПОВА: — Странно, что вы при этом упрощении не разрешаете считать во время экзамена на калькуляторе, они тоже используются детьми в жизни, и очень часто.

Иван ЯЩЕНКО:  — Нас обвиняют в том, что мы слишком упростили экзамен. А мы его для того и упростили, чтобы дети, о которых вы говорите, смогли сдать ЕГЭ на «3» и получить аттестат. Я понимаю, что учителям математики внутренне, психологически еще тяжело. Всю жизнь был экзамен по алгебре и началам анализа за два последних года, и вдруг такие перемены. Но давайте посмотрим на ситуацию с точки зрения государства. Что важнее — чтобы ребенок научился решать оторванные от жизни логарифмические уравнения или все-таки практические задачи?..

Ольга МАКСИМОВИЧ:  — Иван Валерьевич, вы говорите, что упростили экзамен, но это касается базовой части В. Про часть С, напротив, говорят, что она слишком сложна. А так как очень многие дети после школы хотят получить высшее образование, базовая тройка им не нужна. Скажите, часть С со школьной программой как соотносится?

Иван ЯЩЕНКО:  — К большому сожалению, экзамен есть экзамен. Мы вынуждены ранжировать выпускников, с целью их отбора проводить среди них некоторое соревнование. А как иначе? Если бы в нашей стране все желающие могли после школы плавно перейти в вуз, ситуация была бы совершенно другой. Но это фантазии. Количество мест в физтехе ограничено. Если бы это было не так, мне не нужно было бы придумывать последнюю задачу, которую решат, положим, 300 человек в стране. Проблема в том, что стобалльников не может быть больше определенного числа, иначе все они придут на несколько факультетов брендовых вузов и там просто не хватит мест. Исходя из этого и была придумана последняя задача.

Ольга МАКСИМОВИЧ:  — А вы можете конкретизировать уровень сложности задач в части С? На что может рассчитывать ребенок, решив, например, только С1 и С2? В какие вузы он поступит с этими баллами?

Иван ЯЩЕНКО:  — С1, С2 — это педвузы, причем С2 — более сильные. С3, С4 — это стандартные технические вузы. С5 и С6 — это уровень физтеха и мехмата.
Вообще часть С в этом году делали люди из разных городов, и очень маленькое число людей собирали задачи в комплект, для того чтобы поменьше экспертов знали его полностью.

Ольга МАКСИМОВИЧ:  — А какой был результат, когда задачи решали педагоги?

Иван ЯЩЕНКО:  — Вполне приличный, большинство стабильно справляется со всей частью В, С1 и С2, что является вступительным уровнем в сильный педвуз.

Ольга МАКСИМОВИЧ:  — Но в педвузы сегодня не такой уж большой конкурс, как хотелось бы. Для того чтобы поступить в брендовые вузы, школьной программы все-таки мало?

Иван ЯЩЕНКО:  — Обычная школа ответственна за базовый уровень — часть В плюс С1 и С2. Дальше идут профиль и углубленка. Давайте признаем, что никогда обычный школьный учитель и даже не каждый углубленщик мог решить вступительные задачи на мехмат и физтех. Бессмысленно требовать, чтобы госэкзамен, который дает право поступать на мехмат и физтех, мог решать обычный школьный учитель. На меня в какой-то момент даже обиделись педагоги, когда я сказал в прессе, что в Москве не больше 10 процентов учителей могут решать задачи С5 и С6. 

Ольга МАКСИМОВИЧ:  — Изначально концепция вашего экзамена была двухуровневая. Почему дети все-таки сдают одну математику? Не лучше ли ее разделить на базовую и профильную? Об этом много говорилось, но ситуация не меняется...

Иван ЯЩЕНКО:  — Мы двумя руками за такое разделение, за две математики на экзамене, но пока этот вопрос не решен. Однако в решении Комиссии при Президенте РФ по совершенствованию проведения единого госэкзамена это записано. На перспективу. Чтобы массовый экзамен был доступен для обычной школы и давал, например, не более 70 баллов. А те, кому надо, будут сдавать профильный экзамен и претендовать на большее количество баллов.

Ольга МАКСИМОВИЧ:  — Так получилось, что у нас на «круглом столе» один представитель разработчиков КИМов и один — директорского корпуса. К директору у меня вопрос, который уже возникал в рамках сегодняшней дискуссии. Андрей Юрьевич, как только в школе становятся известны результаты сдачи ЕГЭ, что вы делаете как руководитель: поощряете учителей, наказываете, делаете внушения, выводы на будущее? 

Андрей ВЕРГЛИНСКИЙ, директор школы №18, Москва:  — Мы учителей не наказываем, но вы лучше спросите об этом педагога моей школы, которая здесь присутствует.

Ирина ДОБРОТИНА:  — Я не из вашей школы, но у нас был реальный случай. Ребенок три проверочные репетиционные работы по математике написал на «2». Сразу же последовал звонок в школу — с учителя потребовали объяснительную. Виноватым оказался педагог...

Андрей ВЕРГЛИНСКИЙ:  — Виновата система. Вы что думаете, что директоров не вызывают на ковер для отчета по двойкам? Или за второй год, на который оставлен ученик? Виновата система, при которой мы все друг другу врем. А главное, кто-то верит в это вранье. У нас 90 процентов школ Москвы по отчетам работают без неуспевающих. Хоть один учитель, который сидит на этом «круглом столе», в это верит? В отчетах мы перманентно повышаем качество обучения, потому что именно это требуется в характеристиках, которые учителя пишут, например, на высшую категорию. Там обязательно есть такие строчки: «постоянно растет процент качества», «работает без неуспевающих». Мы уже «доросли» до того, что у нас нет двоек, теперь переходим к обучению без троек, а потом всем останется учиться только на «5». Дальше повышать качество будет невозможно. Так что не надо требовать лжи от учителей и директоров. У меня ощущение, что начальство, которое сидит наверху, либо забыло, как училось в школе, либо вообще никогда там не было. Учителя категорически нельзя ставить в зависимость от сдачи ЕГЭ. В нашей школе мы этого не делаем. Я считаю, что помимо ЕГЭ должны существовать и другие итоговые формы оценки знаний детей, чтобы с ними они могли поступать, например, на профильные факультеты вузов.

Ирина ДОБРОТИНА:  — Правильно. Ребенок должен иметь возможность представлять свое портфолио, в котором были бы отражены его исследовательские работы, участие в олимпиадах и различных конкурсах, но пока в рамках ЕГЭ это не работает.

Андрей ВЕРГЛИНСКИЙ:  — У школ сегодня действительно есть цель хорошо сдать ЕГЭ, под нее они и настраивают свой ритм.

Ольга МАКСИМОВИЧ:  — А вы перестраиваете образовательную программу, перераспределяете часы, как сегодня об этом говорилось?

Андрей ВЕРГЛИНСКИЙ:  — Глубокое заблуждение о том, как свободна сегодня школа в нашем государстве. У школы нет безусловной свободы на увеличение часов по предметам. По одной простой причине. Нам вводят бешеное количество самых разных курсов, и на все нужно найти время. Откуда берутся часы? У нас всего два предмета, на которых часов больше, чем на физике, химии и биологии, — это русский и математика. Их сузили до такого состояния, что у нас в некоторых школах с углубленным изучением английского языка часов на русский столько же, как и на английский. 
Хочу сказать еще и об особенностях детей. Они разные. Есть и такие, кто ЕГЭ сдать в принципе не в состоянии. Значит, для них нужно простраивать возможность специальных образовательных систем и итоговой оценки по окончании школы. У нас есть ребенок, с которого сняли диагноз ДЦП, но ему трудно написать даже облегченный вариант ЕГЭ. ЕГЭ не учитывает проблемы конкретных детей, конкретные педагогические ситуации, это плохо. Надо продумывать варианты, когда такие особенные дети смогут получать аттестат. С другой стороны, как директор школы, я счастлив, что появилась возможность — не нашими руками — ставить заслуженные двойки и не выдать аттестат откровенным лентяям, которые, как бы ни бился учитель, учиться категорически не желают.

Ольга МАКСИМОВИЧ:  — Я думаю, что помощь нужна не только детям, но и педагогам. Когда на нашем сайте открылась дистанционная школа по подготовке к ЕГЭ, мы заметили, что под видом учеников на курсах стали регистрироваться и проходить обучение педагоги. Выполнять и присылать домашние задания, заниматься по материалам курсов наших учителей в своих классах. Мы не стали этому препятствовать. Педагоги действительно испытывают страх перед очередным ЕГЭ. Как сдадут дети, как поступит администрация в случае не очень высоких баллов. Учителям необходима гибкая система повышения квалификации, адресная помощь, чтобы они, не отказываясь от творчества, могли выступать реальными помощниками для своих учеников в подготовке к экзаменам. И здесь многое зависит от мудрости руководителей органов образования в субъектах страны. В Чувашии, например, когда анализировали причины неуспешного выполнения выпускниками заданий ЕГЭ, предложили написать их учителям. Педагоги сделали практически те же ошибки, что и дети. После этого программы повышения квалификации были дополнены наименее проработанными предметными разделами. Если учителю не помочь, от натаскивания и массового репетиторства в школах не уйти. А подготовка к ЕГЭ не должна ломать жизнь школы, образование, воспитание и развитие детей, ради которых они туда и приходят.